Семья Карамазовых — одна из самых эффектных и душераздирающих историй для театральной сцены. И именно на ней режиссер Олег Куликов сосредоточил пристальный, ироничный и немного провокационный взгляд.
Спектакль «Братья Карамазовы» Государственного русского драматического театра Республики Чувашии — это динамичная сшибка личностей, приправленная толикой визуального абсурда. Кровавая, кипящая драма слишком объемна, чтобы происходить в повседневности. И на сцене возникает нуарный мир из черных столов и стульев, бледноватых проекций-теней, солнцезащитных очков как воплощения стиля (художник Алексей Паненков). Эклектика в костюмах не идет ни за исторической стилизацией, ни за модой, а создает фактурно ломкий, шершавый и при этом различимо знаковый ряд. Восточный халат и тюбетейка Федора Павловича, военный мундир времен Второй мировой на Мите, свадебное платье Грушеньки… Историческое время в этом спектакле отменяется, зато бешено работает чувственное восприятие.
У каждого основного персонажа есть страстное соло. Спектакль начинается со скандала в келье старца Зосимы (Николай Горюнов). Вадим Валов играет Федора Павловича с широтой, затопляя плутоватостью, величием и сладострастием все вокруг. Русский барин с жестокой азиатской душой, он чуть ли не светится, настолько благообразен, но при этом страшен как любой недосягаемый хозяин жизни. Довольно сдержанный, подтянутый Дмитрий — Денис Латышев не позволяет себе суеты, импульсивного жеста. Его звездный час — сцена в Мокром, где он теряет и обретает достоинство. Дмитрий в этой версии кажется неуязвимым, его офицерское нутро холодно, расчётливо и аристократично. Напротив, Иван — Андрей Аверин способен на истерический припадок. Он умен, но не может психически выдержать груз собственной философии перед лицом гадкого и несправедливого мира. Иван красив, трогателен, благороден, но слишком чувствителен. Меняя братьев темпераментами (как их обычно трактуют), режиссер придает героям новый объем и выводит их за рамки жестокой семейной драмы. Им вторит Смердяков — Владислав Савельев. В этой композиции он до поры до времени туз в рукаве. Сюжетно незаметный, почти не заявленный в начале, он выскакивает, будто черт из коробочки в финале, чтобы эффектно разделить с Иваном его надрыв, отобрав шанс оправдаться. Всю историю Смердякова зритель узнает практически из одного монолога, изящно сыгранного.
Кстати, о чертях. Олег Куликов дразнит зрителя комичными и пугающими деталями, будь то слишком длинная коса Фени (Татьяна Борисова), или сцена ареста и допроса Дмитрия, решенная в духе гангстерского кино. В финале разговор Ивана с чертом — это разговор со всеми братьями, этаким мороком, генетическим эхом. И такого еще видеть в сценических интерпретациях романа не доводилось.
Последний брат, Алексей — Андрей Яковлев, самая загадочная фигура. Алексей не просто почти молчаливый свидетель всех событий, он еще и слеп. При этом ослепляет Алексей себя сам — акцентированным жестом надевая темные очки и беря в руки палку. Его длинная черная фигура ни на секунду не дает усомниться в том, что юноша не ангел и не скромный монашек. Но эта слепота как бы лишает стыда всех окружающих. Они могут бросаться в любую страсть при нем. Например, как это происходит в знаменитой сцене ссоры Катерины Ивановны (Оксана Ананьева) и Грушеньки (Анна Яковлева).
Спектакль завершается инфернальным воссоединением семьи (где Дмитрий в цепях, Алеша инфантильно пускает мыльные пузыри, а Федор Павлович появляется в окровавленной ночной рубахе) и при этом распадом личности Ивана. Отдаленно возникают диккенсовские мотивы «Рождественской песни», которые органично сливаются и с православными куполами, и стрельчатыми готическими окнами в сценографическом оформлении.
Мир «Братьев Карамазовых» стильный, увлекательный своей отчаянной тьмой, парадоксальный, заставляющий ужаснуться глубине человеческой безнравственности. И при этом позволяет подключиться к жажде любви и счастья, которая будет пробиваться через любое страдание.
