·
24−25 июня в Русском драматическом театре состоится премьера спектакля «Мертвые души» по одноименной поэме Николая Васильевича Гоголя, постановщик, автор инсценировки и сценограф — известный в Чебоксарах режиссёр Игорь Милосердов. В 2015—2019 гг. он работал главным режиссером Чебоксарского камерного театра. В 2015 г. — основал театральную мастерскую «Миры». В Русском драматическом театре идут два его спектакля — «Музыка для толстых» по пьесе П. Гладилина и «Миллион за дверью», где режиссёр также и автор пьесы.
· -Игорь Геннадьевич, чем Вас так привлекло, казалось бы, очень школьное произведение Николая Васильевича Гоголя?
-Должен сразу сказать, что отнюдь не школьное произведение. Все, что касается школьной программы и присутствия в ней классики, то оно часто напоминает плановую прививку, чтобы раз переболеть в легкой форме и потом уже никогда не заражаться. Осмысление нашей литературы, более близкое знакомство с ней приходит намного позже, когда формальная необходимость сменяется необходимостью личной, внутренней. На самом деле, это серьезнейшее произведение, это одно из важнейших произведений русской литературы. Почему «Мертвые души», почему Гоголь? Вот, видимо, пришло такое время внимательно его прочесть и постараться осмыслить.
·-Жанр фантасмагория, почему именно он?
· -Жанр фантасмагория был выбран как сценический язык, на мой взгляд выражающий атмосферу текстов Гоголя. Даже по определению этого жанра в литературе и вообще в искусстве — это ни что иное, как фантазия, причудливые картины, игра воображения, гротеск, смешение жанров, где шутливые маски и страшные вполне сочетаются. А происходит это благодаря волшебному фонарю. Фантасмагория, на мой взгляд, это и есть сам театр. Я думаю, что сейчас высказаться Гоголем в этом жанре можно наиболее точно.
·-В чем вы солидарны с Гоголем, а в чем поспорили бы с ним? Учитываете ли Вы при постановке спектакля фактор времени?
·-Поспорить с Гоголем… с Гоголем спорил его современник Белинский, вот он, видимо, имел возможности и право с ним спорить, куда уж нам спорить с Гоголем. Скорее мы можем пытаться понять, о чем писал Николай Васильевич, о чем он думал и о чем болела его душа. У провинциального театра есть кроме художественной миссия образовательная. Это здорово, что благодаря «Пушкинской карте», сейчас есть столько возможностей школьникам посмотреть спектакли наших театров. Так вот, почему Гоголь сейчас, почему «Мертвые души», почему эта поэма о России? Сейчас, на мой взгляд, особенно стоит вопрос о нашей идентичности. Мы живем в этой стране и думаем, что достаточно знаем о ней. Гоголь очень много ездил по России, практически всю свою жизнь он провел в дороге. В письмах по поводу «Мертвых душ» писал: «Надо бы наездиться, ничего мы не знаем о нашей России». Есть попытка понять, почувствовать что такое наша страна, не в конкретном гоголевском или в нашем времени, но как-то осовременить. нет. Есть вещи вечные, глубинные, неизменные, как сам человек, уже не одно тысячелетие. В предисловии к «Мертвым душам» Гоголь просит не просто прочесть произведение, но и поправить, просит читателя всякого — образованного и простых ямщиков, и даже детей дорассказать, допонять, допрочувствовать. Это идентификация, возможно и есть.
·-В чем особенность и сложность Вашего спектакля? К чему нам, зрителям, готовиться?
·-«Все жанры хороши, кроме скучного»! Готовиться к празднику похода в театр, в любом случае, поход в театр — праздник. В чем сложность? Я вижу работу режиссера и вообще театр, в принципе, как раз в том, чтобы предоставлять зрителю не сложность, а понятность. Поэтому наша задача быть понятными, в конце еще и понятыми.
· -Вы ставите в Русском драматическом спектакле третий спектакль. Почему Вы выбрали наш театр и в чем его особенность?
·-Я должен сказать «спасибо» Русскому драматическому театру, что он выбрал меня. Особенность Русского драматического театра в городе Чебоксары, наверное, в том, что с первых дней у меня было приятное ощущение дома, здесь семья и здесь теплые люди. Может быть, потому что театр не очень большой, не очень немногочисленная труппа, административная команда и цеха. Но здесь все люди важны, важны для дела и друг для друга. Четкое ощущение дома, куда хочется приходить. Здесь нет глаз равнодушных к тому, что происходит на сцене, даже если человек не занят в спектакле, будь он администратором или работником цеха.
·-Какая драматургия или литература Вам интересны? Какое произведение открыло Вам жизнь по-новому?
·-Мольер сказал однажды, что беру свое добро везде, где нахожу. Если мне это интересно, то это не зависит от жанра, не зависит от времени написания, автора. Сейчас мне интересен Гоголь. Я надеюсь, что и я как-то буду ему интересен. Автор всегда для меня на первом месте. Он в театре бог. А произведение, которое может быть, я бы даже сказал не изменило, а сформировало направление поисков, какой-то вектор. Есть книга, ее считают важнейшей книгой 20 века, хотя это не художественное произведение — «Скажи жизни да» Виктора Франкла. Я, однажды прочитав эту книгу, возвращаюсь к ней постоянно. Эта книга дала мне понять, чем по сути может занимается искусство. По сути, театр — это практическая психология, мы в этом смысле очень близки. Попытка понять мотив поступков, прочесть даже невербальное поведение человека — этим мы и занимаемся, когда готовим спектакль. В душе самого нормального человека живет в тайном уголке зверь, и как обнаружить зверя, где заканчивается человек и начинается зверь, вот что надо понять. Главное, что может исследовать искусство вообще — театр в частности, литература, в частности. Достоевский говорил, что вся жизнь — это борьба добра со злом, а место битвы — душа человека. Поиск возможности сохранить человека и момент обнаружения зверя в тайном уголке души, чтобы не дать ему развиться — главное.
·-Как бы Вы определили свой режиссерский стиль?
·- Наверное, зритель может определять, к какому я больше стилю склоняюсь. Хочется думать, не только к какому-то одному. Мне кажется, что стиль зависит от автора, автор диктует все. А режиссерский стиль — это направление, вектор, по которому мне бы хотелось идти. О нем я уже говорил — «театр праздник». Человек себе придумал маску давно. Без масок не обходились праздники и театральные представления. Они были и страшные, и смешные. Маска не только помогает человеку спрятаться, но и формирует человека. Вопрос: для чего мы надеваем ее. Может быть, чтобы отчасти, как в первобытное время существования человечества отпугнуть страх, боль, смерть. Театр для этого существует. Даже если это страшная маска. Она должна в первую очередь пугать зло. Люди в театре должны получать главное — надежду. Происходит такой своеобразный обряд освобождения от страха и зла. В прологе нашего спектакля персонажи в масках произносят слова Гоголя, что «каждый мой герой, даже самый неприглядный на общий взгляд, это все я, и я все это пишу, но я это пишу для того, чтобы высказавшись, освободился от внутренних злых личин, которых много в человеке». Если говорить о том, в каком стиле театр должен быть, то скажу так: приходя в театр, мы можем победить страх, победить боль, даже смерть.
