МК в Чебоксарах/29.03-5.04.2017 г.
Актер Русского драмтеатра о ролях, хоккее и любви
Андрей Аверин: «Мне близок театр «через сердце в голову»
Почти полтора часа мы просидели с ним в театре, говоря о сцене, ролях и чувствах. Много смеялись и философствовали, умудрившись вовлечь в разговор даже обычно молчаливого фотографа. Скромный и невероятно обаятельный молодой актер Русского драматического театра Чебоксар Андрей Аверин, наверное, этим и подкупил зрителя. Под словом «этим» я имею в виду любопытную детскую искру, которую так сложно сохранить в себе взрослым людям.
Заполучить талантливого выпускника Екатеринбургского театрального института на одну из главных сцен Чебоксар удалось благодаря режиссеру Сергею Юнгансу, который два года назад пригласил его в свой спектакль «Блондинка». Сегодня Андрей Аверин занят в 10 постановках, а недавно сыграл главную роль в премьерном спектакле «Варшавская мелодия».
— Андрей, все-таки как выпускник Екатеринбургского театрального училища оказался в чебоксарском Русском драмтеатре?
— По приглашению Сергея Сергеевича Юнганса. Побывав на наших выпускных спектаклях, он пригласил к себе на работу несколько человек, в том числе меня и актера Александра Зубенина, с которым мы и приехали в Чебоксары. Когда ехал сюда, где нет ни одного знакомого человека, знал, на что иду. В свое время уже уезжал так из родного Магнитогорска в Екатеринбург на учебу. Чебоксары, конечно, дальше, но надо было ехать работать, а это для меня главное. Кроме того, я как-то быстро адаптируюсь что ли. Ну и помогали здесь в момент приезда.
— А в театре как приняли?
— Очень хорошо. В институте слышал столько баек, что в театрах плетутся интриги и все такое, думал, вот приеду — и начнется! Тем более знал, как поступлю в труппу, у меня будет главная роль в спектакле «Блондинка». Нет, оказалось, приехал, а тут коллектив такой добрый! Я не ожидал, что тут будет не просто театр, а театр-семья, театр-дом. Все очень хорошо общаются, дружат, принимают новых молодых актеров.
— Если сравнивать театральные школы… Вот вы окончили Екатеринбургский театральный институт, а большинство актеров Русского театра Чебоксар — местный Институт культуры, занимались у мастера Валерия Яковлева. Все-таки методы работы отличаются?
— Учитывая, что на момент моего поступления в театр (а это было два года назад), здесь не было выпускников того же, что и я, года, а из молодых разве что Оксана Ананьева работала, да и то уже лет пять, сложно судить. Разница школ, наверное, и есть, но у нас, во-первых, одна общая русская театральная школа, и все корни идут из одного — от Станиславского. Есть, может быть, какие-то небольшие различия в подготовке, но я не увидел, что меня учили чему-то одному, а их другому. Здесь, скорее, по-человечески наблюдаешь, кто как подходит к роли, учишься у кого-то, а кто-то, может быть, что-то подмечает у меня. Это нормальный взаимообмен, но не в смысле театральной школы, а больше обмен опытом.
— А у кого, например, интересно было перенимать?
— Я, когда пришел, был поражен Александром Смышляевым, он мне безумно нравится как актер. У нас есть несколько совместных спектаклей, например «Безымянная звезда». Там у меня не очень большая роль, и поэтому есть возможность за кулисами где-то подсмотреть за игрой коллег. Вот я всегда и смотрю, как работают Александр Смышляев и Александр Шаповалов, второе действие еще ни разу не пропустил (улыбается). Поэтому, возвращаясь к теме театральных школ, неважно чебоксарская школа, екатеринбургская или московская… Я не считаю, что кто-то хуже или лучше, — все зависит от мастера. Если педагог неважный, и в Москве ты ничему не научишься. А ребятам с мастером повезло, и мне тоже.
— Когда я смотрела «Безымянную звезду», обратила внимание, что ваш герой очень пластичный, подумала еще, что актер, наверное, много лет занимался танцами…
— Нет! До института на меня было больно смотреть. Спасибо моему педагогу по танцу Марине Геннадьевне Головиной, потому что то, ЧТО она сделала со мной, — это подвиг. Как она нас… ломала! (смеется).
— И все-таки, Андрей, не могу обойтись без этого вопроса: почему в свое время был выбран именно театральный институт?
— (задумывается) Трудный вопрос. Когда его задают, я теряюсь сразу. В какой-то момент, когда я выпускался из школы и наступало время выбирать экзамены, определяться, куда поступать, я понял (а я тогда занимался в театральном кружке), что ничего больше толком и не умею! У нас в городе был один большой институт, где доминировали технические специальности и юриспруденция. С математикой и физикой я никогда не дружил, да и юридический меня не привлекал. Я и подумал, зачем нужен еще один юрист, причем не очень такой юрист (смеется).
А когда я поступал в театральный, я вообще ни на что особо не надеялся. Заходил на каждый тур и думал: «А все равно не поступлю! Сейчас что-нибудь сделаю, отсеют… И на юрфак». И поскольку я всегда проходил в первых десятках, мне приходилось потом долго ждать, когда пройдет весь тур. Я сидел и рисовал себе будущее, если не поступлю. И на этом странном состоянии проскочил! А читал я свое любимое стихотворение Константина Симонова «Горят города по пути этих полчищ», еще были монолог из «А зори здесь тихие», Есенин и, главное, басня Леонида Филатова «Таганка и Фитиль», которую я запомню навсегда! Я ее читал на консультации у моего будущего мастера Андрея Владимировича Неустроева. Причем накануне ехал к нему на просмотр и не спал всю ночь. И вот после прочтения он меня спрашивает: «Андрей, а ты знаешь, что такое Таганка?» И тут у меня с недосыпа ступор! Стою, молчу, а мне из зала шепотом подсказывают: «Это театр, театр!» Мне так стыдно было. Он потом, когда курс набрал, раздавая всем первые задания, при всех выдал: «Аверин, первым делом придешь и расскажешь мне, что такое Таганка!» (смеется).
— Совсем недавно вышел новый спектакль «Варшавская мелодия», где вы с актрисой Оксаной Ананьевой играете любящих друг друга людей, в спектакле «Отель двух миров» тоже…
— (улыбается) Нет, нет. У нас только творческий роман, мы оба очень любим театр и только.
— Просто в той же «Варшавской мелодии» такая нежность между героями, и ваш герой Виктор сквозь жизнь проносит свою любовь к одной женщине…
— Если честно, поиск этого героя еще идет. И не считаю, что эти его слова, которые он произносит лет в 30: «Если я стараюсь сейчас не заорать, это не значит, что мне это просто», — можно понять и сказать только будучи возрастным, опытным человеком. Нет. Эту боль можно испытать в любом возрасте — и в 25, и в 40, ведь и любовь происходит с нами в любом возрасте. Виктор в «Варшавской мелодии» из всех моих работ (а у меня их немного) пока самая личная. Эта история мне очень знакома, я многое из нее пережил и знаю, про что там играть. Сегодня я ее подаю пока так, в 30 буду иначе, потому что буду уже немного другим.
— Есть роль мечты, которую очень хочется сыграть? И вообще, интереснее работать над главным героем или над характерным?
— Лично у меня вопрос стоит не «с чем интереснее», а «с чем сложнее». И с тем, и с тем (смеется). Задача артиста — даже выйдя в эпизоде, выйти, что-то придумать, сделать интересно. Мне со всем интересно. У меня есть роль Икима в «Безымянной звезде» совсем без слов, бегаю, дурака валяю (смеется). Хочется, может быть, попробовать в драматической постановке сделать серьезную, не проходную роль вовсе без слов. Но это так, мысли… А вообще, хочется не то, чтобы конкретного героя сыграть, а, скорее, проблему, характер (задумался)… Например, интересна тема одиночества, когда «ты есть, а тебя никому не надо», и то, как человек это проходит. Мне это близко. Или когда в человека не верят, и ему приходится что-то доказывать, преодолевать.
— Это вам тоже лично близко?
— Как-то так вышло, что мне в профессии очень много приходится доказывать. Мама только и верит (смеется). Все время приходится, как бы правильнее… идти через сопротивление что ли. Может быть, это и хорошо. Вот даже эта роль в «Варшавской мелодии»: когда я в январе перед репетициями сломал ногу, тоже, получается, на сопротивлении работал. На премьере не до конца восстановился… Ой, зря, я это сейчас сказал, пусть зритель лучше думает, что все нормально (смеется). Ни одна работа у меня спокойной не бывает. Когда работаешь, преодолевая препятствия, роль богаче получается.
— А если говорить о театральной, режиссерской эстетике… Кто ближе по настроению?
— Райкинский «Сатирикон», спектакли Миндаугаса Карбаускиса в Театре Маяковского, постановки Юрия Бутусова. Когда смотрел его спектакль «Добрый человек из Сезуана», плакал в финале. Мне близок театр, который проповедует: «через сердце в голову», сначала сюда внутрь запало, а потом ты вышел и начал думать.
Театр я не брошу никогда. Не смогу. Вот, например, кино, если называть вещи своими именами, — это все же техническое искусство, там используется то, что артист уже умеет. А театр — это то место, где актер продолжает совершенствоваться, продолжает находить что-то. Театр — это поиск. Вот! Самое точное слово — поиск.
— За эти два года уже выучили город?
— Куда там! Ориентируюсь только в районе, где живу, и немного в центре.
— Но знаете, где хоккейный стадион?
— Да, хоккей — моя страсть. Я же из хоккейного города. Когда моя любимая команда из Магнитогорска приезжает на игры в Казань, мчусь туда первым делом. Скоро они снова будут играть, очень хочу съездить, я же не могу такое пропустить!
— Андрей, зрительский вопрос: как ваш герой из номинированного на «Узорчатый занавес» спектакля «Отель двух миров» так быстро влюбляется в героиню?
— Все просто. Это магия (улыбается).
Наталия Чемашкина
650 просмотров
